Леонард Манрик\Жермон Ариго "Ты моё осеннее солнце"

23.09.2014 в 04:34

Исполнение 1

500 слов
простите, дорогой заказчик, я честно думал, что выйдет меньше...

После дождливого и холодного торкского лета теплая и солнечная олларианская осень казалась настоящим чудом. Запах мокрой земли и подгнивших листьев в нагретом воздухе пьянил.

После расставания с сослуживцами, так же приехавшими в отпуск, Жермон отправился в самое сердце города, к заброшенному монастырю святого Антония. Кошки знают, почему его оставили пару сотен лет назад, то ли налетевший мор, выкосивший тогда половину города, забрал и монахов, то ли они нашли себе обитель поуютнее.

Здания уже обветшали. Но Жермон шел не к ним, а к монастырскому саду, уже неопрятно-заросшему. Листва звонко шуршала под ногами. Он нес шляпу в руках, поэтому иногда падающие листья мельком касались волос. Ближе к сердцу сада начало тяжело и сладко пахнуть поздними цветами. Некогда ухоженные растения давным-давно одичали, разрослись, поэтому некоторые участки сада превратились в непролазную чащу.

Жермон шел к маленькой площади с давно высохшим фонтаном, окруженным коваными скамейками.

Там его ждали.

Леонард сидел на скамье, положив руки на спинку. Рыжие волосы сияли на бутылочно-зеленом колете, шляпа лежала на сиденьи рядом. Расслабленный, с легкой улыбкой на губах он казался частью этого старого заросшего сада. Нет, не спутником Ушедших. Существом без возраста. Жаль, что он столь редко может позволить себе быть таким.

Сердце кольнуло болью и горечью. Леонард не позволял себе жаловаться, выдавать свои чувства, но он ненавидел, люто и отчаянно, свое положение.

В часы редких встреч он иногда признавался, что хотел бы жить, не завися от деспотичного отца и его амбиций. Правда, с этим же было связано и одно из самых страшных воспоминаний Жермона.

Все началось после очередного письма Манрика-старшего. Леонард тогда весь день ходил серый, а починенные еще злее шипели о его «самодурстве». Жермон тогда не шибко насторожился – эти письма всегда портили Леонарду много крови. Как оказалось, зря.

Вечером Манрик не вышел к ужину. Поднявшись к нему в комнату, Жермон застал его задумавшимся над ножом. Леонард крутил его в руках. Спустя минуту молчания он хрипло заговорил:

- Я не смог. Представляешь, - он сглотнул, - я даже себя не… Тряпка, правильно папенька говорит, - он тихо засмеялся.

Жермон одеревенел. В опустевшей голове билось только: «Не смог».

- Ты с ума сошел? – выдавил он.

- Сошел ли я с ума? – Леонард поднял больные глаза, а потом нараспев повторил. – Сошел ли я с ума? Да я сдохнуть хочу! – рявкнул он.

Все, что было потом, осталось в памяти жуткой чередой хриплых признаний о постоянных унижениях, приказах, избиениях, хриплым заполошным дыханием куда-то в плечо, ослабевшим и потяжелевшим телом на руках.

Жермон не хотел нарушать его покой сейчас, который был так нужен Леонарду.

- Тебе так нравится там стоять? – ленивый голос вырвал его из мыслей. Его обладатель даже не соизволил открыть глаз.

- Не хотел тебя будить, - фыркнул Жермон, проходя к скамье и усаживаясь. – Давно меня ждешь?

- Нет, - Леонард поднял голову, с любопытством окидывая его взглядом.

Не хотелось задавать пошлые повседневные вопросы – они не на людях, чтоб соблюдать приличия. В этом саду можно было молчать, будучи полностью поглощенными друг другом. Здесь не было ни вышвырнувшей за порог семьи, ни деспотичного отца, ни вечной войны на севере, ни змеиного логова, что зовется дворцом.

Здесь они могли позволить себе быть счастливыми и свободными.

URL

23.09.2014 в 05:02


Запомнить

Однострочники Весеннего излома